Вместо биографии

ЛЮБОВЬ НЕ КОНЧАЕТСЯ

СЛОВО О СЕСТРЕ

Этот сборник посмертный. При жизни Кати Яровой единственным признанием ее таланта были аплодисменты зрителей, пришедших на ее концерты. Это были домашние камерные концерты в тесных московских квартирах и просторных домах наших эмигрантов в Америке. Это были концерты и на престижных московских площадках, таких, как Центральный Дом литераторов, Дом актера, Центральный Дом художников, Колонный зал Дома союзов, ДК «Меридиан», и выступления в редакциях газет, в студенческих аудиториях, и гастрольные концерты в Ялте, Таллине, Ленинграде, Ташкенте, Самарканде и других городах Узбекистана.

Кто хоть однажды побывал на концерте Кати, попадал навсегда в плен ее таланта, притягательности ее яркой, своеобразной личности. Люди плакали и смеялись над ее песнями, переписывали кассеты и рассказывали друзьям о том, что встретились с удивительным явлением — песнями Кати Яровой. И приводили друзей на концерты, где она исполняла свои песни под гитару. Но настоящей известности Катя не получила. Почему? По разным причинам. Частично она сама отвечает на этот вопрос в одном из своих стихотворений:

Кате предлагали выпустить пластинку. Но только лирику, без политической сатиры. Она отказалась: «Это все равно что показать пол-лица». И в нескольких телепередачах, что все же были сняты о ней, самые острые, самые хлесткие, такие актуальные в то время песни не прозвучали. Побоялись выпустить их в эфир. А Катя не боялась. Мы помним танки на улицах Москвы в августе 91-го. Но Катя Яровая в «Песне про мое поколение» писала об этом гораздо раньше. А ее песня «Афганистан» была написана и исполнялась еще тогда, когда эту войну называли «интернациональным долгом». И разве эти едкие, обвинительные строки, к сожалению, тоже пророческие, стали менее актуальными во время войны в Чечне?

Моя сестра родилась 15 апреля 1957 года в Свердловске в семье филологов и режиссеров. В 1971 году семья переехала в Москву. Катя долго не могла найти себя: то решила поступать в театральное училище и, чтобы быть поближе к театру, устроилась работать кастеляншей во МХАТ, потом была администратором учебного театра ГИТИСа. В театральный поступать раздумала, а куда — не могла определить. Она сама освоила гитару и стала писать песни на стихи Цветаевой, Вознесенского, написала несколько собственных песен...

Чудо произошло после рождения дочери. Позже каждый свой концерт Катя начинала детской песенкой «Жил на свете гномик...», посвященной маленькой дочке. Этим сестра как бы отдавала дань судьбе, наградившей ее поэтическим даром после того, как она родила ребенка. С годовалой дочкой Катя отправилась к морю и смело путешествовала с такой крошкой почти все лето, переезжая с места на место. Когда я после долгой разлуки встретилась с ней, она находилась в предпоследней точке своего путешествия — в абхазском селении Ингири, в семье знакомых грузин.

Когда дом с его многочисленными обитателями погрузился в сон, Катя набросила шаль на плечи, взяла гитару и сказала: «Посидим на крыльце. Я спою тебе свои новые песни». Мы вышли в сад. Все казалось волшебным сном. Наша встреча и этот абхазский рай вокруг — фруктовые деревья склонялись под тяжестью наливающихся плодов, над нами раскинулось звездное южное небо, воздух был пронизан ароматами летней ночи. И в этих потрясающих декорациях Катя дала свой удивительный концерт. Я была ее единственным слушателем. Она пела песни, написанные этим летом. Я слышала их впервые. Их было много. Одна лучше другой. Я была потрясена. На моих глазах произошло чудо. Моя сестра, близкая и знакомая до мелочей, уже была не просто моя сестра. Это был поэт. Это были настоящие стихи и прекрасные мелодии. Все, что Катя писала раньше, было пробой пера, хотя и среди самых ранних Катиных стихов и песен были и милые, и талантливые. Но то, что я услышала той ночью в саду, были уже не песенки для домашнего употребления. Ее как будто прорвало. И стало ясно, что писать песни — это и будет делом ее жизни.

Она пела от первого лица, и, хотя песня написана от имени богини Земли Геи, все это так подходило к ней самой, что казалось — она сама неотъемлемая часть этого сада, этой ночи, этой земли, молодая, красивая, недавно родившая женщина, которая открыла в себе Божественный дар и вложила в свои песни любовь и восхищение этим удивительным, этим прекрасным миром.

Стихи, написанные тем летом, Катя отправила в Литературный институт и прошла творческий конкурс. Сдала все экзамены на «отлично» и поступила. Попала в семинар Льва Ошанина. В интервью таллинской молодежной газете «Мастерская» сестра рассказывает о своей учебе в Литинституте: «Училась неплохо, но не ради диплома.., просто хотела получить... филологическое образование. Были предметы, по которым — так считала — иметь что-то выше тройки нормальному человеку стыдно... Хотя в принципе мне общественно-политические предметы нравились — там же столько казусов и ляпов, как будто специально для моих песен. Иногда... начинала сочинять прямо на лекции».

Впервые в истории Литинститута выпускница Катя Яровая защищала диплом под гитару. И заработала аплодисменты Государственной комиссии.

Катина жизнь, бурная, полная событий, встреч, разлук, разочарований, бытовых и материальных проблем, пропущенная через магический кристалл поэзии, выливалась в песни. Чувство юмора, столь присущее Кате и ее стихам, спасительное чувство юмора, за которое она в самые тяжелые дни своей жизни хваталась, как утопающий за соломинку, иногда уступало место другим чувствам, как, например, в песне про отца. Это песня-воспоминание о первой настоящей детской потере, песня-признание в любви к отцу, который когда-то ушел из семьи:

Трудно разделить Катю Яровую-поэта и Катю Яровую-человека, женщину. Вся ее жизнь — поиски любви, стремление к женскому счастью. Катя должна была находиться в состоянии влюбленности, иначе она не могла писать. Она искала любовь, но далеко не всегда находила то, что искала.

Любовная лирика Кати Яровой — это самая высокая нота ее творчества, в ней соединены нежность и нестерпимая боль разлуки и утраты любви. Это песни, сотканные из ее сердца, нервов, ее души («Но зато я знаю, где душа — там, где боль от нашего прощанья»). Ее любовные песни удивительно мелодичны. Очень трудно и жалко отрывать стихи от мелодии, нарушая тем самым целостность песен, эмоционально обедняя то впечатление, которое возникает, когда слушаешь их в Катином исполнении. Тема расставания с любимым, когда чувства еще живы, но судьба разлучает с ним навсегда, — одна из главных тем Катиных любовных песен.

Тема смерти постоянно возникала в стихах сестры, начиная с самых ранних. Многие строки оказались пророческими и в отношении ее собственной судьбы. Как страшно, что и на этот раз она не ошиблась:

Эта песня была написана задолго до того, как врачи сообщили Кате, что у нее рак. Диагноз-приговор обрушился на сестру, ее близких и друзей, когда она в 1990 году находилась в Соединенных Штатах по приглашению профессора Джейн Таубман, которая влюбилась в Катины песни. Она предложила устроить несколько концертов в университетах для изучающих русский язык. Катя ехала «петь и смотреть», а попала в больницу. Не имея возможности заработать концертами и тем более заплатить за операцию, не имея медицинской страховки и никого из близких в чужой далекой стране, Катя тогда выжила благодаря Джейн и ее мужу Биллу, которые предоставили едва знакомому барду из России свой дом, договорились об операции и взяли на себя все заботы о Кате в такой страшный для нее период жизни.

Операция прошла удачно. И как только появились силы после курса облучения, Катя стала давать концерты. Везде, куда звали. Словарик в руки — и в самолет. Облетела всю страну. Позже в интервью санкт-петербургской газете «Час пик» Катя, в частности, расскажет об этом периоде: «Просыпалась утром и первым делом «находила себя»: я в Америке — раз. В штате Калифорния — два. В городке Купертино. В доме у... Как бы то ни было, дала 50 концертов. Это много... Ни славы, ни особых денег я не заработала, хотя кассеты мои раскупали и меня «передавали» из штата в штат. Благодаря последнему обстоятельству Америку я узнала вблизи, повидала огромное количество людей».

Так вышло, что моя сестра прожила в Америке целый год. У нее появилось там много новых друзей, много поклонников ее песен. В газете «Новое русское слово» была напечатана статья Татьяны Янковской о творчестве Кати Яровой «Единство сердца и строки, поступка, жеста...», правда, в сокращенном варианте. В полном объеме чуть позже эта точная по наблюдениям статья была напечатана в Париже в журнале «Континент» № 1 за 1992 год. В данный сборник мы включили именно этот вариант статьи.

В мае 91-го Катя Яровая, как тогда казалось, победившая смертельную болезнь и покорившая русскую американскую публику, вновь ступила на московскую землю. Здесь ее с нетерпением ждали самые близкие люди и самые преданные друзья, которые весь этот год молились за нее и переживали вместе с ней ее мужественную схватку со смертью.

Телефон в ее маленькой квартире в пятиэтажке звонил днем и ночью, дверь не закрывалась — все хотели встретиться, послушать ее рассказы об Америке, о том, что там с ней приключилось, познакомиться с ее новыми песнями. Она умела очень интересно рассказывать и всегда была центром внимания в компании. Ее «байки» прерывались дружным хохотом — обычные, в общем-то, вещи она преподносила очень смешно.

Сохранилась видеокассета Катиного концерта в Доме актера в 1989-м году. Ее пригласили выступить перед актерами, среди которых было много очень известных, во время какого-то праздника. Артисты, привыкшие находиться на сцене, превратились в зрителей. Они сидели за столиками, угощались, а заодно слушали Катю Яровую. Но так было лишь в самом начале ее выступления. Катя так построила свой концерт, что песни перемежались историями их создания, рассказами о том, как они пробивались в печать или так и оставались неопубликованными. Эти истории она рассказывала так остроумно, что вскоре все забыли об угощении, смеялись до слез и аплодировали от души.

У Кати было много друзей. Они любили ее и нуждались в ней, многие без ее совета просто не могли обойтись. И она часто оказывалась в роли психоаналитика, раздавая свой опыт, свой ум, свою душу по кусочкам всем, кто в этом нуждался. Она не жалела для этого ни своего времени, ни сил. А силы были на исходе. Болезнь, на время отступив, постепенно возвращалась. И в дни августовского путча 1991-го, когда самое время было Кате Яровой выступить со своими песнями, такими актуальными тогда, она лежала, скованная страшной болью в спине. Тогда она еще не понимала, что это грозный признак вновь наступающей болезни...

После возвращения из Америки Катя не дала ни одного платного концерта. Она приехала не в ту страну, из которой уезжала. Система организации выступлений изменилась — артист должен был заранее заплатить за аренду зала, гастрольные поездки осложнились из-за начавшегося распада СССР и из-за резко подорожавших авиабилетов и гостиниц. Да и уверенности, что билеты на концерт барда будут проданы, не было. Все были заняты политикой, добыванием еды и ожиданием новых катаклизмов. В тот период в России творчество Кати Яровой оказалось невостребованным. А вот в Америке ее помнили и ждали. Надо было как-то жить. Ведь Катя зарабатывала на жизнь песнями. У нее не было иных источников дохода.

Весной 1992 года моя сестра вновь поехала в США, на этот раз с дочкой. Она оказалась в Колумбусе, штат Огайо, у своей давней и близкой подруги. По странному совпадению — так уж распорядилась судьба — Катя вновь узнает о том, что неизлечимо больна, именно находясь в Америке. Она успела дать несколько концертов, а потом почувствовала себя так плохо, что больше выступать не смогла. Один из зрителей, познакомившийся с Катей на концерте, сам врач, организовал ей консультацию у специалистов. Сомнений быть не могло — метастазы, болезнь прогрессирует с пугающей быстротой. Предложили традиционное лечение — облучение и химиотерапию. Но где же взять деньги на жизнь и лечение? Таня Зуншайн, у которой жила Катя с дочерью, делала все, что могла, и даже больше, но ее небольшой зарплаты не хватало. И тогда подключились друзья из России. Они подготовили письмо-обращение о помощи Кате Яровой, которое подписали известные российские деятели культуры Б. Ахмадулина, А. Битов, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Ф. Искандер, Б. Мессерер, Ю. Мориц, Б. Окуджава и другие.

Письмо пришло за день до того, как подборка Катиных стихов должна была появиться в газете «Новое русское слово», и сразу пошло в номер. Вот выдержки из этого письма:

«Дамы и господа! Обращаем ваше внимание на тяжелое положение, в котором оказалась известный российский поэт и бард Екатерина Яровая. В годы застоя Катя проявила достаточно мужества и свободы, исполняя на концертах песни, полные иронии, поражавшие всех смелостью и честной гражданской позицией... Но это лишь одна сторона ее творчества. Катя — тонкий поэт-лирик и наблюдательный бытописатель. Она автор более 300 песен. С большим успехом прошли ее выступления в ряде американских университетов в 1990 году.

Два года назад Катя перенесла операцию по поводу рака груди, сейчас у нее обнаружены обширные метастазы, и она проходит курс лучевой и химиотерапии в Колумбусе, штат Огайо.., где оказалась, выступая с концертами... Никаких пособий и средств к существованию не имеет. В настоящее время нетрудоспособна. Живет с дочерью у знакомых. Положение ее катастрофическое.

Выражаем надежду, что вы сочтете возможным оказать Екатерине Яровой помощь в любой форме...»

И хлынул поток доброты, человеческого участия и любви. Ей писали совершенно незнакомые люди, вкладывая в конверт деньги — кто сколько мог. Писали и те, кто побывал на ее концертах. И в каждом письме: «Дай Вам Бог здоровья. Будем молиться за Вас». Эта помощь незнакомых людей, откликнувшихся на чужую беду, явилась для Кати такой моральной компенсацией в последние месяцы ее жизни, что это помогло ей выдержать все муки и не озлобиться на мир, на свою немилосердную судьбу. Она до последних дней была благодарна Богу за поэтический дар и людям за их добро, помощь и участие.

Лечение, проведенное в Колумбусе, Кате не помогло. В это время наша мать лихорадочно искала нетрадиционные способы лечения дочери в России. И нашла, как ей показалось, самый многообещающий. Геннадий Марков, ученый из Новосибирска, который разработал оригинальную методику лечения раковых больных, взялся за спасение Катиной жизни. Это была последняя надежда.

Кате помогали не только в Америке, но и в России. После публикаций в газетах «Голос» и «Москвичка» пришли письма и деньги. В Новосибирск из Ташкента специально прилетела сотрудник Ташкентского телевидения Халима Мухамедова, чтобы привезти собранные там для Кати деньги, фрукты, видеокассету с телепередачей о ней. В Ташкенте помнили и любили Катю еще по ее гастролям в Узбекистане.

Мы с Катей жили в гостинице квартирного типа. Геннадий Марков приезжал к нам почти каждый день. Он делал все, что от него зависело, для спасения сестры, причем совершенно бескорыстно. Из Москвы прилетела Катина близкая подруга Оля Гусинская — хотела навестить ее и передать ей лекарства, да так и осталась с нами, потому что поняла, что нам очень нужна ее помощь, хотя в Москве у нее оставался сын на попечении сестры и работа, которую она, конечно, потеряла.

Да, это именно та плата, о которой мечтали ее друзья в обмен на свою доброту. Они хотели только одного — чтобы Катя осталась жить.

Сестра умерла 12 декабря 1992 года в больнице новосибирского Академгородка. Ей было 35 лет. Похоронили ее 16 декабря в Москве на Востряковском кладбище, недалеко от могилы Андрея Сахарова.

«...Катин стремительный уход из жизни — огромная потеря не только для русской культуры, но и для ее друзей, которых у нее было множество по обе стороны океана. Она обладала удивительной способностью мгновенно обрастать друзьями, куда бы ни занесла ее судьба. Тепло и свет, исходившие от нее, делали ее родным, близким человеком всем, кто попадал в поле ее притяжения. Ей было так легко помогать — наверное, потому, что она редко о чем-нибудь просила и умела радоваться и быть благодарной, как никто. Ее неиссякаемое остроумие делало общение с ней праздником. Ее нравственный барометр был безошибочен. В общении с ней люди всегда раскрывались с лучшей стороны. Для многих из ее окружения встреча с ней, ее влияние открыли новую страницу в жизни», — писала Татьяна Янковская в «Новом русском слове» 22 декабря.

Попрощались с Катей и российские газеты «Голос», «Москвичка», «Литературные новости», «Российское время», опубликовавшие текст Катиной последней песни.

Каждый год, обычно 15 апреля или 12 декабря, по общеамериканскому национальному радио, вещающему на русском языке, звучит передача о Кате Яровой, подготовленная Аллой Кигель, звучат Катины песни. После передачи в студии не смолкает телефон — шквал звонков, как говорит Алла, «творится что-то невероятное, такого отклика не вызывает ни одна передача». Люди благодарят за подаренную возможность услышать песни Кати Яровой, говорят, что потрясены услышанным, скорбят о ее безвременном уходе...

«Любовь — это состояние моей души», — говорила Катя в последнем в ее жизни интервью для американского телевидения. «Связи тонкая нить» между ушедшими от нас и теми, кто остался здесь, на земле, — это Любовь. Катины песни и стихи пронизаны Любовью, и ее ощущают все, кто прикасается к ее творчеству, — давние поклонники ее песен и те, кто впервые слышит их. Наша память о ней — родных, близких и друзей, а также тех, кто никогда не знал Катю, но теперь, услышав ее песни, откликнулся на них сердцем, — это обратная связь, наш посыл Любви к ней. И так будет всегда, потому что «Любовь не кончается. Просто кончается жизнь».

Елена Яровая